Грация мира в танце войны

[Grafoman4ik]

Фендом: Наруто
Название: Грация мира в танце войны…
Автор: Мидори (я)
Бета: Microsoft Word
Рейтинг: NC - 17
Жанр: Songfic, Angst, Slash, AU
Статус: закончен
Предупреждение: насилие, наркотики, смерть персонажей.
Дисклеймер: все – Киши!
Размещение: с шапкой с моего разрешения (обращаться в личку)
От автора: Наткнулась в своих музыкальных архивах на песню «Зачем?» (поет Елка). Кто мне ее скинул и когда - тайна по сей день (не признаются, гады!). Однако факт остается фактом, зацепило. Прослушав данную композицию раз пятьсот, поняла, что нужно с этим что-то делать, иначе она от меня не отстанет. Толчком для сюжета явились реальные события.
В 1995 году в Японии произошел террористический акт, совершенный членами религиозной секты "Аум-синрикё". Весь мир был потрясен сообщением о том, что террористы пустили в токийское метро отравляющий газ зарин. Со временем стало известно и о других зловещих актах, совершенных этой сектой. Своей конечной целью они провозглашали "Армагеддон ради спасения всего мира", безжалостно убивая или калеча при этом множество ни в чем не повинных людей.

***
Молодое тело перевязано тротилом
Снова месть нарисована мелом
На асфальте души
Грация мира в танце войны…
***
Теплый ветер отнюдь не природного происхождения ударил в лицо новым неистовым порывом. Молодой человек поморщился, поправляя огненно-рыжий хаос на голове. Воздух здесь всегда казался ему каким-то прорезиненным. Запах токийского метро, этой «подземной громадины», включавшей в себя семьдесят с лишним веток и около тысячи станций, через которые ежедневно проходят больше двадцати миллионов человек, никогда не менялся. И рыжеволосый ненавидел этот «постоянный» аромат. В последнее время ненависть все чаще брала верх над остальными эмоциями. Даже собственное имя вызывало отвращение. То ли дело звучная американизированная кличка, кратко обозначившая смысл всей его недолгой жизни! Мадара – семпай, мудрый человек, нарек юного последователя своеобразным прозвищем еще при первой встрече. Теперь уже никто в организации не помнил бывшего зека Нагато, остался только он – холоднокровный и ненавидящий Пейн.
Сегодняшний маршрут был прост: от станции метро Юшима (Yushima) до одного из старейших парков Японии всего две пересадки. Однако даже такая недолгая поездка на ненавистном транспорте портила настроение на весь оставшийся день. Пейн бы и вовсе никуда не пошел, но встречу назначил сам семпай. Проигнорировать просьбу такого человека парень попросту не мог. К тому же, если Мадара вызывает своего подопечного, дело и впрямь из ряда вон.
***
Парк Уэно (Ueno), построенный еще в 1882 году, находился в деловой части Токио. Сотрудники близлежащих компаний, покидая душные офисы, частенько навещали «живой уголок» в сердце мегаполиса. Каждую весну он становился местом паломничества десятков тысяч жителей столицы, желающих полюбоваться цветением японской вишни. Зрелище и впрямь было незабываемое! Белоснежные, нежно-розовые, а местами и кроваво-красные соцветия украшали кроны коренастых деревьев, придавая им какой-то особый праздничный вид. Посреди этого цветущего рая никто не обращал внимания на странноватого брюнета в темном плаще. Только цепкий взгляд Пейна сразу выхватил из толпы зевак необычного посетителя.
- Семпай?
- Добрый день. Ты не против легкой прогулки? – Мадара указал на небольшую асфальтированную дорожку, уходящую куда-то в глубь парка.
- Нет. Зачем вы меня вызвали?
- Представь, что в руке твоей алмазный перст
Подумай о грозном свете Будды,
Что все вокнуг переполняет блеском
Возьми тот алмазный перст и им сокруши все подряд
- Это из «Тантры тайных собраний»?
- Верно. Знаешь ли ты, каков истинный смысл этих слов? Великая война, война очищающая, последняя мировая война неизбежна!
Те, у кого тело, слово и сердце едины,
Тех не разрушишь даже алмазным перстом
Мы должны сделать все, для того, чтобы люди, избранные свыше, смогли выжить. Необходимо самим начать войну!
Погружааясь в постижение высней сути,
Сумеешь дойти до самого дна души.
Этими тайным алмазами надо убить всех живущих,
И станут они детьми Будды в его земле...
- Вы хотите, чтобы я начал эту войну?
- Нет. На нашу секту пало подозрение в криминальной деятельности. Тебе всего лишь нужно отвлечь внимание правоохранительных органов от «Акацук». Взорвать одну из станций зеленой ветки метро – Синдзюку (Shinjuku). Этот поступок станет твоим первым шагом на пути к Алмазной колеснице.
- Я должен сделать это один?
- Мы дадим тебе в помощь одного из наших лучших минеров. Дейдара только недавно вернулся из паломничества в Святую Землю…
***
Дейдара? Кто такой этот Дейдара? Первый шаг к Алмазной колеснице? Неужели все так просто: парочка бомб и ты уже рядом с «теми, кто ремеслом своим сделал убийство…» По словам наставника, вся моя жизнь была нужна Будде ради этого великого момента. Я один из избранных, но какой ценой…
В колонию для несовершеннолетних Пейн, тогда еще Нагато, попал, как только ему исполнилось семнадцать. История юного преступника ничем бы не отличалась от тысяч таких же: неблагополучная семья, опасный район, пьяная драка, если бы не одно «но». Свою жертву парень порешил с такой хладнокровной жестокостью, что даже его сообщники свидетельствовали на суде против «опасного товарища». Заключение психиатра убедило следствие, в том, что молодой человек абсолютно здоров. Поэтому никаких смягчающих обстоятельств! Восемь лет строго режима, как пить дать.
***
- …я не собираюсь его оставлять, - Конан нервно закусила пирсинг на губе и дотронулась до округлившегося животика, - я знаю, что аборт делать уже поздно, но есть выход. Подруги посоветовали. Будет выкидыш...
Дура! Идиотка! А я? Что я? Хотелось наорать на нее, хорошенько отметелить, как это бывало раньше. Даже присутствие охранников не остановило бы меня «прежнего». Но «новый» я лишь меланхолично следил за движениями ее руки. Этому мне было наплевать на все вокруг. Мир рухнул, похоронив под обломками все чувства, все эмоции. Внутренний вакуум был почти физически ощутим.
- И еще кое-что. Я не буду тебя ждать. Лучше вообще забудь, что я когда-либо существовала. Прости…
Я слышал шорох ее сумки, скользнувшей по деревянной скамье, и звон брелочка, который Конан всегда цепляла к ремню на джинсах. Мне даже на секунду показалось, что девушка тихонько всхлипнула. Но я так и не посмотрел ей в глаза. Что там глаза, даже до подбородка не добрался! Дверь камеры для свиданий скрипнула, отгородив внешний мир от «нежелательного субъекта». Пусть вы меня поймали, но в настоящую тюрьму, тюрьму души, посадила именно она.… И я никогда не вышел бы на свободу, если бы не воля Будды…
***
Хокотен, или пешеходный рай – развлечение, известное жителям города еще с 70-х. По выходным тихий парк Йойоги превращался в настоящее царство рок-н-ролла. Со всех концов города сюда съезжались толпы школьников и студентов. Децибелы звука разрывали сонное марево теплого вечера. Почтенным пожилым японцам разряженная и верещавшая неподалеку от тихого храма Мэйдзи Дзингу молодежь казалась настоящим наказанием. Дейдара же видел в ней всю разрушительную силу будущего. С пешеходного мостика парень оглядел прямую асфальтированную дорогу, вдоль которой пестрые группы музыкантов расставляли гигантские колонки. Возле каждой такой команды уже толпились поклонники.
«Ради спасения в Чистой Земле можно убить и сто и тысячу человек», хммм… знаменитый тезис Синрана. Проверить бы его на практике. Наставник обещал, что в самом скором времени мне представится такой шанс. Надеюсь это он…
- Тот самый Пейн? – Дейдара вгляделся в бесцветное лицо подошедшего к нему парня. – Дейдара, будем знакомы.
- Пейн, - парень проигнорировал протянутую для рукопожатия ладонь, и устало облокотился о деревянный бортик моста, - ты минер? Где-то служил? (прим. авт.: обязательной воинской повинности у японцев нет)
- Военно-морская база Йокосуки, старший лейтенант в запасе. Это наставник называет меня минером. Ты ведь знаешь, у него для всех должности уже расписаны в будущей великой войне, - парень закатил глаза.
- Значит, ты в войну не веришь?
- Единственное, во что я верю – Алмазная колесница. И я попаду туда, уж не сомневайся! А пока нужно обсудить план.
***
Рубиново-красная жижа растекается по холодному кафелю. Она совсем не похожа на настоящую кровь!!! Кажется, в душевой просто разлили сок. Но что-то мешает поверить в это… там, в углу лежит хрупкое, бледное, тонкое… Нет, это не сок! Это кровь! Это его кровь!
Шутка?! Я понял, ты так шутишь, да?! Почему ты молчишь? Хочешь доиграть эту роль до конца? Хочешь, чтобы мне стало «не смешно»? Не дождешься! Я буду смеяться как ненормальный, пока тебе не надоест сидеть в этой холодной луже!!! Ха-ха-ха! Ты хороший актер, но меня не проведешь! Я буду смеяться! Ха-ха-ха! Хотя шутить ты не умеешь! Ха-ха-ха-ха-ха…
Пейн проснулся от жуткого хриплого хохота. Только через пару секунд стало понятно, что смеется он сам. Хватаясь за горло дрожащими руками, парень пытался сделать глубокий вдох и успокоиться. Вода! Нужно выпить воды! На ватных ногах он поплелся на кухню. В холодильнике не оказалось ничего, кроме пластиковой бутылки вишневого сока. Только не сок! Не сейчас!
С балкона открывался восхитительный вид на город. Миллионы светящихся вывесок сливались в одну гигантскую гирлянду, опутавшую ночной Токио, словно паутина. Но Пейн не видел всей этой красоты. Перед глазами вновь и вновь всплывала знакомая страшная картина. Белоснежный кафельный пол залит кровью. Алая субстанция уже наполовину смешалась со струящейся из сорванного душа ледяной водой. Неестественно маленькое, будто кукольное, тело – эпицентр этого жуткого действа. Он еще дышит, посиневшие губы отчаянно ловят последние крохи пресного тюремного воздуха…
***
- Ложиться еще нельзя, - равнодушно предупредили откуда-то из-за спины.
Нагато оглянулся на собеседника. Прислонившись к шершавой стене, его рассматривал бледный парень с ежиком жестких красных волос на макушке.
- Да пошел ты! – грубо огрызнулся вновь прибывший.
В частную тюрьму префектуры Ямагути молодого человека везли часов шесть как минимум. Все это время он мечтал только об одном: поскорее выбраться из холодного вагона для заключенных. Плевать, что ближайшие семь лет ему придется спать на нарах! Главное – спать! Поэтому, как только дверь камеры захлопнулась, Нагато с облегчение упал на жесткую тюремную кровать.
- Ложиться еще нельзя, - повторил сокамерник все тем же спокойным тоном.
- Я, кажется, уже послал тебя? Не усугубляй, я ведь могу и встать!
За стеной послышались чьи-то шаги, в дверном окошке возникла лоснящаяся физиономия надсмотрщика. Лязгнул тяжелый металлический замок.
- До отбоя на нарах не лежать!!!
Две пары рук резко стащили Нагато на грязный пол камеры. Один! Второй! Третий! Удары резиновых дубинок градом сыпались на тело заключенного. Охранники безжалостно избивали новенького. Свернувшись в позе зародыша на заплеванном бетонном полу, парень не мог даже нормально вздохнуть. Каждый новый удар оставлял на коже обжигающий след. Несколько минут спустя он уже не чувствовал боли, казалось, что все тело превратилось в одну кровавую «отбивную»; дубинками охранники не ограничивались.
***
- Я же говорил, что на нары еще нельзя…
Нагато ощутил, как на лоб легло что-то холодное. Парень через силу попытался разлепить глаза. Где он? Что произошло? Реальность обрушилась не хуже давешних дубинок, вколачивая в ослабшее сознание всю отвратительную правду случившегося. Сокамерник протянул бычок.
- Сасори, номер 85…
- Нагато. Тут зекам присваивают номера?
- Тюрьма новая. Они, - парень кивнул на железную дверь, - считают, сколько уже народу поступило. Не кури в камере!
Новенький быстро затушил, раскуренную было, сигарету.
- За это тоже бьют?
- Тут за все бьют. Отомару Микио, главный надзиратель, садюга еще тот. (прим. авт.: действительно был такой, его посадили за издевательства над заключенными)
- И как же тут?
- Терпимо, если «машинка» есть, и человечка правильного в охране знаешь.
- «Машинка»?
- Баян, агрегат. Кто как называет, - Сасори раздраженно мотнул головой.
- Так ты ширяла?
- Со стажем. За это и сел. Пушерил в открытую, вот какая-то сука меня и сдала, - собеседника начала бить крупная дрожь, – пора стекло задвинуть…
Трясущейся рукой он вытащил из наволочки шприц и пару ампул. Задрал рукав робы, прицелился, пустил крови на контроль. Ввел не все, в маленьком стеклянном тюбике еще осталось немного наркотика.
- Остальное на догон, - резюмировал Сасори с блаженной улыбкой, - если надумаешь, хм, расслабиться, я тебе «по оптовым ценам»… пока добрый.
- С торчками не связываюсь. Себе дороже.
Нагато сплюнул кровавую юшку (эти мудаки губу разбили!) и отвернулся к стене.
***
Вдох – это крест на чьей-то точке зрения,
Выдох – перевоплощение.
Трутся друг о друга два кремня,
Внутренний настрой достиг точки кипения…
***
Празднично украшенная улочка Намикасэ, ведущая к главному зданию храмового комплекса Асакуса была знакома не только местным жителям, но и гостям столицы. Оправдывая свое название (прим. авт.: дословный перевод «среди лавок»), она, по сути, являлась бесконечной чередой магазинов. Причем предлагаемые товары были отнюдь не «божественными»: обувь, сумки, одежда. Расчет на то, что пребывающий в хорошем настроении посетитель обязательно что-нибудь купит, с лихвой оправдывал себя вот уже не первый век. В этот теплый майский вечер у одной из популярнейших токийских достопримечательностей было как всегда людно. Многочисленные стайки туристов, среди которых безошибочно определялись тучные немолодые американцы и, сверкающие безупречной белизной футболок, немцы, кочевали от одного лотка с сувенирами к другому. Продавцы безостановочно отсчитывали сдачу, одновременно проводя каждому, кто соглашался их слушать, краткий экскурс в историю Японии. Ах, им так важно, чтобы эти тупые янки увезли с собой хоть какую-то информацию о стране, помимо набитых дешевыми сувенирами чемоданов?! Как это трогательно! Тьфу!
- Превратили святое место в балаган!!! Что вы продаете здесь?! Вы продаете свою веру! Веру – самое дорогое, что может быть у человека, вы сливаете за жалкие иностранные купюры!!! – бледнокожий молодой человек явно не японского происхождения разъяренно махнул рукой в сторону Асакусы. - Хоть один из этих зажравшихся туристов знает, что за храм перед ним?! Нет!!! Они пришли сюда совсем не для того, чтобы отдать дань Будде!!! Для них важно лишь набить карманы пластиковыми Нецке и прочей ерундой, так угодливо разложенной вами на прилавках!!! В Алмазной колеснице не найдется места для человека, который допустил подобное святотатство!!! Вы все заслуживаете наказания!!!
В изящных бледных пальцах показался внушительный кольт. Держа опасное оружие на вытянутой руке, парень целился в спину какого-то мужчины. Треск выстрела заглушил первые вопли. В считанные секунды паника завладела свидетелями этой жуткой сцены. Люди метались и верещали, цепляясь друг за друга в надежде получить поддержку или защиту… да хотя бы объяснение произошедшего! Смельчаков, пытавшихся остановить безумца, моментально настигала свинцовая смерть. Хидан никогда не промахивался. В свое время он с первой попытки «клал» всех картонных кукол полицейского тира, ни одного патрона не тратя впустую. Выстрел – по тротуарной плитке растекается новое пятно «американской» крови. Выстрел – шумная немка хватается за горло, содрогаясь в беззвучном крике. Выстрел – черт, девчушка-то была японкой. Ну, ничего, случайные жертвы станут «детьми Будды» в первую очередь. Он уже слышит вой полицейских сирен. Времени осталось так мало! Сколько жизней я забрал? Целый магазин патронов – двадцать человек? Нет, девятнадцать! Последняя пуля для самого верного твоего служителя. Надеюсь, мне зачтется этот небольшой спектакль… Выстрел.
***
Медленно по кругу циркулирует пламя,
Обжигая тех, кто вперед забегает.
Полумесяц играет магнитными зонами,
Мысли на листочек скрепками прикованы…
***
Пробиваясь сквозь плотно задернутые пыльные шторы, лучи вечернего солнца золотистыми катанами разрезали полумрак комнаты. Тяжелая европейская мебель, придававшая помещению вид кабинета английского лорда, резко контрастировала с изящной бамбуковой отделкой седзи. И совсем уж в этот декор не вписывалась небольшая токо-нома (прим. авт.: ниша в стене с приподнятым полом) украшенная бронзовыми статуэтками святых и аккуратным бонсаем. Учиха Мадара – человек, создавший свое автономное государство, свою веру, человек, замахнувшийся на изменение всего мира, человек, которого почитали больше самого Будды, умирал. Он уже давно жил в ощущении, что его время уходит. Болезнь, чертова болезнь не выбирает себе жертв. Будь ты президент огромной страны или простой фермер, перед болезнью все равны! Она просто приходит и время от времени забирает причитающуюся ей «плату». Мадара всегда думал о своем недуге как о живом существе. Словно чужой из набившего оскомину американского ужастика, болезнь жила в нем, росла и рано или поздно собиралась убить своего носителя. Нет, Мадара не боялся смерти. Алмазная колесница давно ждала своего главного почитателя, но страх не успеть осуществить земные планы не оставлял его ни на секунду. Он боролся! Во всем мире не нашлось бы второго, так же отчаянно желавшего жить, человека. И вот теперь, когда Мадара вплотную подошел к своей мечте, судьба сыграла с ним злую шутку. Жалкая пешка в большой игре, одержимый фанатик, перечеркнул все планы «великого Учихи»! Зачем?! Зачем Хидан кричал про Колесницу?! Мужчина схватил со стола мраморные четки и изо всей силы швырнул их в стену. На бамбуке остался неаккуратный след. Дверь кабинета тихонько отъехала в сторону.
- Мадара-семпай, вызывали? – в комнату беззвучно вошел статный молодой брюнет.
- Какой я тебе семпай, Итачи! Наедине можно без церемоний… впрочем, неважно. Ты нашел Пейна?
- Я послал за ним слугу. Будет с минуты на минуты.
- Поскорей бы, - устало вздохнул мужчина, - а Дейдару?
- Да. Он уже здесь, позвать?
- Не стоит. Дождемся второго.
***
Огрызок столового ножа медленно царапал податливую штукатурку, оставляя еще одну неаккуратную полоску. Уже двадцатая. Двадцать проклятых месяцев я провел здесь! Нагато не хотел домой. Вечно пьяная мать, загаженная ее случайными постояльцами квартира, нищета – вот и все, что ожидало малолетнего зека. Но здесь, в изоляции, подвергаясь постоянным избиениям охраны, а иногда и «товарищей по несчастью», здесь было еще хуже. Парень осторожно запихнул лезвие под матрас. За это «орудие» пришлось дорого заплатить. Вот уже месяц Нагато отдавал, полученное от тюремного завхоза, мыло соседу по камере. И зачем ему столько мыла? Хотя я догадываюсь…
За спиной послышался звук застегивающейся ширинки и глухой удар. Не иначе, как головой об стенку.
- Где моя плата?
- Держи, извращенец чертов. Сегодня только два, еще три – завтра, - раздражено бросил грубый мужской голос.
- Мы так не договаривались…
- Не тебе решать, как мы договаривались, шлюха малолетняя! Хочешь загнуться в собственных испражнениях за дверью карцера? Хочешь, я тебя спрашиваю?!
- Нет…
- Значит, завтра заплатишь за остальное, понял?
- Да…
- Вот и отлично.
Дверь камеры тяжело хлопнула. Нагато решил, что дальше отворачиваться нет смысла. На полу, отплевываясь и потирая ушибленный затылок, сидел Сасори. Дрожащей рукой он сжимал вожделенную капсулу. Парень заметил взгляд сокамерника и брезгливо стер с губы молочно-белую каплю.
- Зачем ты это делаешь?
- А что непонятно? – Сасори помахал заветной добычей.
Острая игла в который раз медленно проткнула тонкую бледную кожу. Наркоман закрыл глаза и расслаблено прислонился к стене.
- Знаешь в чем наше главное отличие от европейцев? Японская культура – это «культура стыда». Проще говоря, важно, чтобы другие не узнали. Если японец сделал что-то непотребное, он страшиться только одного – всеобщего позора, - парень щелкнул зажигалкой и сладко затянулся.
- Не кури в камере, - на автомате бросил Нагато.
- До обхода еще пол часа, выветрится. Так вот, возьмем, к примеру, того же Райдо. Ведь где-то у него есть семья. По выходным они наверняка уезжают за город, чтобы поиграть с детьми, выгулять собаку, или пожарить ароматные терияки из говядины на свежем воздухе. Но стоит ему переступить порог тюрьмы, как примерный семьянин превращается в наркодиллера и педофила. Этого урода не терзает совесть, - Сасори выпустил тонкую струйку дыма, - однако он будет исправно приносить мне дозу, только бы я не рассказал его маленький секретик…
- А ты? Что чувствуешь ты?
- Ничего я не чувствую…
***
- Эээ нет! Чие, мы так не договаривались! Тридцать тысяч йен за килограмм тунца! Старуха, ты что, ума лишилась? Или твой тунец целиком из золота?! – широкоплечий мужчина в деловом костюме раздраженно покачал головой.
- Не хочешь, не бери! У меня и без твоего захудалого суши-бара покупателей полно! Ишь строит из себя крупного коммерсанта! Давно ли такой птицей взлетел? – миниатюрная бабулька пригрозила собеседнику морщинистым кулачком. – Я на Цукидзи с пятидесятых торгую! И уж получше тебя, Джирайя, знаю, что к чему! Сам же у меня грузчиком начинал!
- Да что же ты знаешь, когда у всех вокруг по три тысячи тунец! – Джирайя демонстративно всплеснул руками.
- А то и знаю, что налоги на рыбную торговлю возросли! Сейчас мигом цены подскочат!
- Но не в десять же раз!
Пейн ухмыльнулся, наблюдая за этой хорошо отрепетированной сценой. Таким представлением хозяйка и ее постоянный клиент баловали, пожаловавшую на очередной аукцион, публику вот уже много лет. Бабуля Чие, добрейшая душа, несомненно, обладала даром непревзойденной актрисы. Она так правдоподобно изображала склочную и выжившую из ума торговку, что к концу «представления» вокруг ее прилавка толпилось множество восхищенных зрителей. Вот и сегодня спектакль под кодовым названием «Дорогой тунец» собрал аншлаг. Пейн зевнул и потуже затянул брезентовые перчатки. Скоро должна была придти очередная партия замороженной рыбы, которую необходимо очень быстро разгрузить. Работка, конечно, не из приятных, но на что-то большее выходцу колонии рассчитывать не приходилось. Спасибо и за это!
Устраиваться грузчиком парень шел без особых надежд. Ему отказали уже в двадцати местах. В последний раз менеджер по подбору персонала, милая молодая стервочка, даже прочла соискателю целую лекцию на тему: «Статистика преступлений, совершенных бывшими заключенными». Но неприятные предчувствия не оправдались. Как только хозяйка торгового лотка услышала о тюрьме префектуры Ямагути, накинулась с расспросами. Оказалось, ее внук отбывал наказание там же. Знал ли я Сасори? Конечно, знал! Знал лучше, чем кого-либо в этой жизни! Что с ним случилось? Я не мог ответить на этот вопрос. Столько раз я прокручивал в голове события того дня, но так и не сумел выговориться, да и не стоит подвергать психику этой милой старушки столь жестокому испытанию. Он умер, бабушка. Просто умер.
***
Тебе больно… Я не знаю, каково это, когда ТАК больно. Ты не плачешь. Сомневаюсь, что ты вообще умеешь это делать… Столько раз я видел, как тебя унижают охранники и постоянные обитатели колонии, а в этих равнодушных карих глазах с неестественно расширенными зрачками так и не блеснула слезинка. Никто не знает, что в этот момент творилось в душе. Я хочу вырваться, хочу помочь, но не могу даже пошевелиться! Кровь, липкая соленая кровь заливает лицо. Массивная подошва сапога грубо прижимает мою голову к полу. Я чувствую запах пота и спермы. Они смешиваются с хлорированным воздухом душевой, наполняя легкие отвратительным вязким коктейлем. Зачем?! Зачем они делают это с тобой?! Я никогда не был особенно ранимым, мне не знакомо чувство сострадания, но то, что происходит сейчас… этому просто нет названия!!! Ты знаешь, я ведь тоже редко плачу. Хотя откуда тебе знать? Ты этого никогда не видел. Значит, сегодня будет первый раз…
- Ну, кто следующий на нашу принцесску?
Этот голос, я ненавижу его!!! Прокуренный, хрустящий… будто режут картон тупыми ножницами. Издевка в каждом слове хлыстом стегает слабые нервы.
- СУКИ!!! – из груди помимо воли вырывается сдавленный всхлип.
- О, 105ый, кажется, обиделся, что дружка имеют без него. Ай-яй-яй! Ты уж потерпи, Нагато. Вы-то в камере каждый день «балуетесь», а нам такой случай больше не представится…
Опять тошнотворный хриплый хохот. Злость кипит внутри, нестерпимо обжигая горло. Она заставляет брыкаться, рычать, из последних сил пытаться встать с пола. Ничего не выходит. Ты слабо приоткрываешь глаза, наблюдаешь за моими безуспешными попытками, улыбаешься… Улыбаешься? Бледные губы крепко сжаты, на лице не шевельнулся ни один мускул, но я заметил, как уголки рта слабо дрогнули в немой ухмылке. Ты будто говоришь, что все будет хорошо, смертельно больному человеку. Я не верю! Почему, черт возьми, ты так равнодушен?! Стальная рука хватает тебя за волосы, заставляет неестественно выгнуться… Я больше не могу на это смотреть… теряю сознание… извини, Сасори…
***
- Мам! Мааам!
- Ну, чего тебе? – Конан отвлеклась от изучения, разбросанных на столе, документов. - Ешь быстрее, иначе опоздаем!
- Мам, а нам в школе рассказывали легенду о рисе, - паренек лет шести с интересом уставился на содержимое своей тарелки, - будто бы когда-то давно бог Инари-сама тайно украл зернышки в других странах и принес японцам. У риса есть душа, а если с ним пренебрежительно обращаться, он превратится в белую птицу и улетит. Это правда? А если я брошу вилку на пол, она станет птичкой? А куда полетит?
Конан недоуменно уставилась на сына. Боже, Яхико, какая каша у тебя в голове! Не нужно было отдавать мальца в первый класс так рано. Умом сынишка явно не блещет, впрочем, как и его отец. Женщина вздрогнула и попыталась отогнать неприятные воспоминания.
- Не надо ничего никуда бросать. Маме сейчас убирать некогда. Давай собирайся. Я тебе по пути эту легенду расскажу, чтобы ты завтра двойку не схлопотал.
Ох уж это молодое поколение, даже палочками есть не умеют…
***
Инструкции были четкими, нельзя допустить ни малейшей ошибки. На кону судьба организации… Да что там организации! Сам Мадара – семпай в опасности! Второй, кто не отвернулся, второй, чья судьба сейчас зависит от меня. Когда-то давно слабый и безвольный Нагато не справился со своей задачей, но Пейн… Пейн – это другой человек. Тот, кого родила боль потери и одиночества, не может проиграть еще раз. Замок широкого пояса, до отказа начиненного тротилом, щелкнул, поставив звучную точку в судьбе молодого сектанта. Парень накинул яркую ветровку, скрывая адское содержимое своего наряда.
- Нервничаешь? – Дейдара взглянул на бледного товарища.
- Нет, совсем нет.
- Не хочешь облегчить душу перед великим путешествием?
- Не знаю, возможно. Зачем ты спрашиваешь, Дей?
- У меня есть цель! Великая цель! Я буду мчаться в Алмазной колеснице подле самого Будды, – глаза блондина лихорадочно блеснули, – я послужу грандиозной идее изменить этот несовершенный мир! Я навсегда впишу свое имя в историю! Но я не понимаю, зачем ты делаешь это?
- Хм, гипноз семпая неплохо на тебя действует.
- Что значит, гипноз?! Это мой выбор! Это мой путь!
- Хорошо, пусть будет по-твоему, - вздохнул Пейн. – Зачем я иду на смерть? Знаешь, в этой жизни были всего два человека, которые поверили мне, дали понять, что я им нужен. Первого больше нет, а второй – это Мадара. Я в неоплатном долгу перед нашим духовным лидером…
- А первый? Кто был первым?
Кто первый? Его звали Сасори. Спокойный, равнодушный, молчаливый. Самый большой циник из всех, что я знал. Но на самом деле всего лишь загнанный в угол одинокий подросток, находивший спасение от суровой реальности в мире наркотических иллюзий. Тот, кто не считал меня отбросом общества, тот, с кем я мог говорить на любые темы, тот, кого я не спас… Вслух Пейн лишь скупо бросил:
- Мой бывший сокамерник.
- И что же с ним случилось?
Что случилось? Шестеро зеков изнасиловали его прямо во время обеденного перерыва. Шестеро выродков, которым посчастливилось остаться безнаказанными, заставили меня смотреть на то, как они издеваются над моим лучшим другом. Вот уже много лет я практически не сплю по ночам. Стоит закрыть глаза, в памяти вновь всплывают жуткие воспоминания. Опустевшая душевая, сорванные в пылу борьбы краны, из которых льется ледяная вода, и Сасори… пока еще живой Сасори склонился надо мной. Он что-то говорит, но я ничего не слышу. В ушах звон, тело ноет от побоев. Отключаюсь, кажется, всего на минуту…
Когда я пришел в себя, его уже нельзя было спасти. Ножик, который я выменял за месяц до этого, оказался не таким уж тупым… В изнасиловании обвинили меня. Еще пять лет колонии, теперь уже с принудительным лечением. Время остановилось, было плевать на будущее, все, имевшее для меня хоть какой-то смысл, осталось в прошлом… И опять слов хватило только на короткую реплику.
- Покончил с собой…

Послесловие.
- Ужас-то какой. Джиробо, ты спасателей снял?
- Угу…
- А эвакуацию пострадавших?
- Ну, разумеется…
- А машины скорой?
- Тай, угомонись уже! Я на телекомпании лет двадцать работаю, ничего не забуду, поверь.
- Это мой первый серьезный репортаж, я нервничаю!
- Соберись. Пора «стенд-ап» записывать.
- Постараюсь, - девушка судорожно взглянула в подготовленный текст, - начнем? Раз, два... Сегодня в одном из важнейших административных и коммерческих субцентров столицы, районе Синдзюку, был совершен беспрецедентный террористический акт. Предположительно, виновниками взрыва, прогремевшего в 13.00 на станции метро Ичигая (Ichigaya), являются два молодых сектанта «Акацуки». Глава секты Учиха Мадара уже задержан по подозрению в организации теракта. На данный момент из-под завалов извлечено около шестидесяти пострадавших. Пятьдесят раненых, четверо погибших и два человека в тяжелом состоянии доставлены в центральную городскую больницу. Количество жертв продолжает расти. Наша съемочная группа будет следить за ходом спасательной операции. Ямамото Таюя, Накамура Джиробо. Вести. Токио-ТВ.
- Отлично, - оператор выключил камеру, - с первого дубля. И чего ты дергалась?
- Не каждый день такое случается. Знаешь, меня удивляет, как ты остаешься спокойным как слон несмотря ни на что.
- Поработаешь с мое, девочка, и не таких ужасов навидаешься.
- Кстати, насчет ужасов. Мальчишку того с оторванными ногами снял? Как его?
- Яхико? Нет, к нему врачи не пускают. Говорят, нельзя, шок еще не прошел…
THE END